Неточные совпадения
— Он указал на темневший черною зеленью островок
в огромном, раскинувшемся по правую
сторону реки, до половины скошенном мокром
луге.
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога
лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи
луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной
стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же
стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Вот какой был вид из них: прямо под окнами дорога, на которой каждая выбоина, каждый камешек, каждая колея давно знакомы и милы мне; за дорогой — стриженая липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетеный частокол; через аллею виден
луг, с одной
стороны которого гумно, а напротив лес; далеко
в лесу видна избушка сторожа.
Между рощей и проезжей дорогой стояла
в стороне, на
лугу, уединенная деревянная часовня, почерневшая и полуразвалившаяся, с образом Спасителя, византийской живописи,
в бронзовой оправе. Икона почернела от времени, краски местами облупились; едва можно было рассмотреть черты Христа: только веки были полуоткрыты, и из-под них задумчиво глядели глаза на молящегося, да видны были сложенные
в благословение персты.
Когда будете
в Маниле, велите везти себя через Санта-Круц
в Мигель: тут река образует островок, один из тех, которые снятся только во сне да изображаются на картинах; на нем какая-то миньятюрная хижина
в кустах; с одной
стороны берега смотрятся
в реку ряды домов, лачужек, дач; с другой — зеленеет
луг, за ним плантации.
Так мы ехали, ехали… Но вот уж и конец подошел
лугам, показались лесочки, распаханные поля; деревушка
в стороне мигнула двумя-тремя огоньками, — до большой дороги оставалось всего верст пять. Я заснул.
Небольшое село из каких-нибудь двадцати или двадцати пяти дворов стояло
в некотором расстоянии от довольно большого господского дома. С одной
стороны был расчищенный и обнесенный решеткой полукруглый
луг, с другой — вид на запруженную речку для предполагаемой лет за пятнадцать тому назад мельницы и на покосившуюся, ветхую деревянную церковь, которую ежегодно собирались поправить, тоже лет пятнадцать, Сенатор и мой отец, владевшие этим имением сообща.
Жар помаленьку спадает; косцы
в виду барского посула удваивают усилия, а около шести часов и бабы начинают сгребать сено
в копнушки. Еще немного, и весь
луг усеется с одной
стороны валами, с другой небольшими копнами. Пустотелов уселся на старом месте и на этот раз позволяет себе настоящим образом вздремнуть; но около семи часов его будит голос...
Прелестные степные
луга, оживляемые близостью огромной массы воды, окружают Кандры; глубина
в десять сажен находится ближе к одной, несколько гористой
стороне; посредине озера точно всплыл из воды небольшой, возвышенный, лесистый, зеленый островок: приют и место вывода детей для бесчисленных и разнообразных пород чаек.
И разве он не видал, что каждый раз перед визитом благоухающего и накрахмаленного Павла Эдуардовича, какого-то балбеса при каком-то посольстве, с которым мама,
в подражание модным петербургским прогулкам на Стрелку, ездила на Днепр глядеть на то, как закатывается солнце на другой
стороне реки,
в Черниговской губернии, — разве он не видел, как ходила мамина грудь и как рдели ее щеки под пудрой, разве он не улавливал
в эти моменты много нового и странного, разве он не слышал ее голос, совсем чужой голос, как бы актерский, нервно прерывающийся, беспощадно злой к семейным и прислуге и вдруг нежный, как бархат, как зеленый
луг под солнцем, когда приходил Павел Эдуардович.
Вся картина, которая рождается при этом
в воображении автора, носит на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада,
в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев;
в левой
стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас»,
в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его стоял без окон и без дверей — словом, все, что было делом рук человеческих,
в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид на подгородное озеро, на самый городок, на идущие по другую
сторону озера
луга, — на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
Выйдя на двор, гостьи и молодой хозяин сначала направились
в яровое поле, прошли его, зашли
в луга, прошли все
луга, зашли
в небольшой перелесок и тот весь прошли.
В продолжение всего этого времени, m-lle Прыхина беспрестанно уходила то
в одну
сторону, то
в другую, видимо, желая оставлять Павла с m-me Фатеевой наедине. Та вряд ли даже,
в этом случае, делала ей какие-либо особенные откровенности, но она сама догадалась о многом: о,
в этом случае m-lle Прыхина была преопытная и предальновидная!
По низовым
лугам усадьбы «Пустые Поля» она шла наподобие черной ленты, а по
сторонам ее лежал снег, как каша, растворенный
в воде.
Помните дом этот серый двухэтажный, так вот и чудится, что
в нем разные злодейства происходили;
в стороне этот лесок так и ныне еще называется «палочник», потому что барин резал
в нем палки и крестьян своих ими наказывал; озерко какое-то около усадьбы тинистое и нечистое; поля, прах их знает, какие-то ровные,
луга больше все болотина, — так за сердце и щемит, а ночью так я и миновать его всегда стараюсь, привидений боюсь, покажутся, — ей-богу!..
Далеко, за лесами луговой
стороны, восходит, не торопясь, посветлевшее солнце, на черных гривах лесов вспыхивают огни, и начинается странное, трогающее душу движение: все быстрее встает туман с
лугов и серебрится
в солнечном луче, а за ним поднимаются с земли кусты, деревья, стога сена,
луга точно тают под солнцем и текут во все
стороны, рыжевато-золотые.
Лежать
в душистых полевых
лугах, развесив перед собою сетку по верхушкам высокой травы, слышать вблизи и вдали звонкий бой перепелов, искусно подражать на дудочке тихому, мелодическому голосу перепелки, замечать, как на него откликаются задорные перепела, как бегут и даже летят они со всех
сторон к человеку, наблюдать разные их горячие выходки и забавные проделки, наконец, самому горячиться от удачной или неудачной ловли — признаюсь, всё это
в свое время было очень весело и даже теперь вспоминается не равнодушно…
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по болоту; по обеим
сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие
луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать
в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию людей.
Подымитесь на нагорный берег, подымитесь ночью и взгляните тогда на
луга: костры замелькают перед вами как звезды, им конца нет
в обе
стороны, они пропадают за горизонтом…
При самом въезде
в село, со
стороны лугов, возвышалось двухсрубное бревенчатое здание с мезонином, которое всем было хорошо известно под именем «Расставанья»; но о кабаке мы будем говорить после.
Заря чуть-чуть окрашивала край горизонта, когда он был уже на другом берегу и, покачиваясь
в челноке, посматривал
в ту
сторону дальних
лугов, где находилось Комарево.
Между ними величаво простерлась широкогрудая река; бесшумно, торжественно и неторопливо текут ее воды; горный берег отражается
в них черной тенью, а с левой
стороны ее украшают золотом и зеленым бархатом песчаные каймы отмелей, широкие
луга.
Жара стояла смертельная, горы, пыль, кремнем раскаленным пахнет, люди измучились, растянулись, а чуть команда: «Песенники, вперед», и ожило все, подтянулось. Загремит по горам раскатистая, лихая песня, хошь и не особенно складная, а себя другим видишь. Вот здесь,
в России, на ученьях солдатских песни все про бой да про походы поются, а там,
в бою-то,
в чужой
стороне,
в горах диких, про наши поля да
луга, да про березку кудрявую, да про милых сердцу поются...
С одной
стороны он отделялся от леса узкой поляною, а с другой был окружен обширными
лугами, которые спускались пологим скатом до небольшой, но отменно быстрой речки; по ту
сторону оной начинались возвышенные места и по крутому косогору изгибалась большая дорога, ведущая
в город.
Начались пашни, а
в сторону Яровой ушли зеленою полосой монастырские поемные
луга, на которых случалось работать и Арефе, когда он состоял
в обители на смирении.
На другой
стороне изображался великосветский пикник времен первой половины XVIII столетия; графини и виконты
в напудренных париках жеманно резвятся на зеленом
лугу с барашками, а рядом, под развесистыми ивами, — пруд с лебедями, которых грациозно кормят кавалеры и дамы, сидящие
в какой-то золотой скорлупе.
Акулина как бы успокоилась, и только судорожно стиснутые губы и смертная бледность лица свидетельствовали, что не все еще стихло
в груди ее; но потом, когда дружка невесты произнес: «Отцы, батюшки, мамки, мамушки и все добрые соседушки, благословите молодого нашего отрока
в путь-дорогу,
в чистое поле,
в зеленые
луга, под восточную
сторону, под красное солнце, под светлый месяц, под часты звезды, к божьему храму, к колокольному звону», и особенно после того, как присутствующие ответили: «Бог благословит!», все как бы разом окончательно
в ней замерло и захолонуло.
Река была
в версте от деревни, извилистая, с чудесными кудрявыми берегами, за нею опять широкий
луг, стадо, длинные вереницы белых гусей, потом, так же как на этой
стороне, крутой подъем на гору, а вверху, на горе, село с пятиглавою церковью и немного поодаль господский дом.
Вечером гончар на обрыве жег горшки. Внизу на
лугу девушки водили хоровод и пели. Играли на гармонике. И на заречной
стороне тоже горела одна печь и пели девушки, и издали это пение казалось стройным и нежным.
В трактире и около шумели мужики; они пели пьяными голосами, все врозь, и бранились так, что Ольга только вздрагивала и говорила...
Ему ничего не дали, и он, крякнув, поплелся домой. Ольга потом стояла на краю и смотрела, как обе повозки переезжали реку бродом, как по
лугу шли господа; их на той
стороне ожидал экипаж. А придя
в избу, она рассказала мужу с восхищением...
Миновала полночь, уже потухли печи здесь и на той
стороне, а внизу на
лугу и
в трактире всё еще гуляли. Старик и Кирьяк, пьяные, взявшись за руки, толкая друг друга плечами, подошли к сараю, где лежали Ольга и Марья.
Ольга пошла
в церковь и взяла с собою Марью. Когда они спускались по тропинке к
лугу, обеим было весело. Ольге нравилось раздолье, а Марья чувствовала
в невестке близкого, родного человека. Восходило солнце. Низко над
лугом носился сонный ястреб, река была пасмурна, бродил туман кое-где, но по ту
сторону на горе уже протянулась полоса света, церковь сияла, и
в господском саду неистово кричали грачи.
Весь
луг и кусты около реки утонули
в вешних водах, и между Жуковом и тою
стороной все пространство сплошь было занято громадным заливом, на котором там и сям вспархивали стаями дикие утки.
Долгим
лугом называлась широкая и ровная поляна на правой
стороне речки Снежинки,
в версте от имения гг. Перекатовых. Левый берег, весь покрытый молодым густым дубняком, круто возвышался над речкой, почти заросшей лозниками, исключая небольших «заводей», пристанища диких уток.
В полуверсте от речки, по правую же
сторону Долгого
луга, начинались покатые, волнистые холмы, редко усеянные старыми березами, кустами орешника и калины.
По обе
стороны дороги кучки елей и лиственниц взбегали кверху оживленной кудрявой зеленью. На гребне холма они сдвинулись гуще, стали стеной тайги, но на склоне меж дерев и ветвей виднелась даль, расстилавшаяся
лугами, сверкавшая кое-где полоской речной глади, затянутая туманами
в низинах и болотах…
Усадьба наша находится на высоком берегу быстрой речки, у так называемого быркого места, где вода шумит день и ночь; представьте же себе большой старый сад, уютные цветники, пасеку, огород, внизу река с кудрявым ивняком, который
в большую росу кажется немножко матовым, точно седеет, а по ту
сторону луг, за
лугом на холме страшный, темный бор.
По острову были расчищены дорожки и
в одном месте по другую
сторону дерновая скамья, откуда был широкий вид на
луга.
Только изредка слышались
в рядах звон тяжелого орудия, звук столкнувшихся штыков, сдержанный говор и фырканье лошади. По запаху сочной и мокрой травы, которая ложилась под ногами лошади, легкому пару, подымавшемуся над землей, и с двух
сторон открытому горизонту можно было заключить, что мы идем по широкому роскошному
лугу.
Темные массы войск мерно шумели и двигались по роскошному
лугу;
в различных
сторонах слышались бубны, барабаны и веселые песни.
В стороне от больших городов,
Посреди бесконечных
лугов,
За селом, на горе невысокой,
Вся бела, вся видна при луне,
Церковь старая чудится мне,
И на белой церковной стене
Отражается крест одинокий.
— Как по падении благочестия
в старом Риме Царьград вторым Римом стал, так по падении благочестия во святой Афонской горе второй Афон на Иргизе явился, — говорил красноглаголивый Василий Борисыч. — Поистине царство иноков было… Жили они беспечально и во всем изобильно… Что земель от царей было им жаловано, что
лугов, лесу, рыбных ловель и всякого другого угодья!.. Житье немцам
в той
стороне, а иргизским отцам и супротив немцев было привольней…
В Дубровине мне дают лошадей, и я еду дальше. Но
в 45 верстах от Томска мне опять говорят, что ехать нельзя, что река Томь затопила
луга и дороги. Опять надо плыть на лодке. И тут та же история, что
в Красном Яру: лодка уплыла на ту
сторону, но не может вернуться, так как дует сильный ветер и по реке ходят высокие валы… Будем ждать!
Я пошел
в конюшню и оседлал Бесенка. Он застоялся, мне с трудом удалось сесть на него. Бесенок сердито ржал и, весь дрожа от нетерпения, рвался подо мною и вперед и
в стороны. Я нарочно, чтоб побороться с ним, проехал тихим шагом деревенскую улицу и весь Большой
луг. От седла пахло кожею, и этот запах мешался с запахом влажной луговой травы.
Мы с Мишей сели за весла; Вера, Соня, Лида и Петька разместились
в середине, Наташа — у руля. Лодка, описав полукруг, выплыла на середину неподвижной реки; купальня медленно отошла назад и скрылась за выступом. На горе темнел сад, который теперь казался еще гуще, чем днем, а по ту
сторону реки, над
лугом, высоко
в небе стоял месяц, окруженный нежно-синею каймою.
Лодка шла быстро; вода журчала под носом; не хотелось говорить, отдавшись здоровому ощущению мускульной работы и тишине ночи. Меж деревьев всем широким фасадом выглянул дом с белыми колоннами балкона; окна везде были темны: все уже спят. Слева выдвинулись липы и снова скрыли дом. Сад исчез назади; по обе
стороны тянулись
луга; берег черною полосою отражался
в воде, а дальше по реке играл месяц.
Между тем Арлекин и Зефирка, вытянувшись, мчались по
лугу из
стороны в другую; уши их прилегли назад, грива их поднялась, как взмахнутое крыло.
Везде горели леса, трава на
лугах, а местами выгорали целые поля, засеянные хлебом. Густые облака дыма носились
в воздухе и затмевали солнце, выжженная земля громадными пустырями виднелась во все
стороны.
Три совершенно разные картины открывались перед взором из этих окон, прорезанных
в толстых стенах и образующих как бы еще три маленьких комнатки, каждая глубиною
в два аршина. С одной
стороны темный лес тянулся, теряясь на краю горизонта, целое море зелени, колеблемое порывами ветра; с другой — поля,
луга и длинная серебристая полоса реки; наконец, посредине, на довольно значительном расстоянии, мелькали церковь и избы села Покровского.
С тех пор как о ней знали не они вдвоем, надо было постоянно ожидать катастрофы. Вокруг
в роще царствовала могильная тишина, нарушаемая шорохом шагов ходившей тревожно по траве женщины. Под деревьями уже стали ложиться тени, а над прудом, где было еще светло, колебались облака тумана. По ту
сторону пруда лежал
луг, скрывавший своей обманчивой зеленью топкое болото. Там туман клубился еще гуще, серовато-белая масса его поднималась с земли и, волнуясь, расстилалась дальше. Оттуда несло сыростью.
Пьер видел, что впереди его был мост, и что с обеих
сторон моста и на
лугу,
в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера,
в дыму что-то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую
в этом месте, он никак не думал, что тут-то и было поле сражения.